Такое бывало редко. Но все же иногда я оставался с ребенком один на один. Все эти случаи мне запомнились, потому что они были уникальными. Запомнились не только мне, но и моему сыну.
Когда жену увезла скорая помощь, она смотрела на сына с жалостью и состраданием. Я пообещал, что справлюсь без помощи бабушек, и она начала переживать еще больше. Сын был послушным и хорошим ребенком, но худым и безразличным к еде. Он был настолько худым и бледным, что накормить его хотели даже незнакомые прохожие люди. Проблема под названием «накормить» в нашей семье стояла остро.
Он выпивал литр крови у моей жены, пока съедал одну картошку. Я в этих делах никогда раньше не участвовал, поэтому мог только представить, что меня ждет. Жена тратила на кормежку сына много времени и делали из обедов и ужинов настоящие ритуалы. Она готовила все свеженькое, прислушивалась к его пожеланиям, лепила зайцев из котлет и сердечки из сосисок. Даже если он и открывал рот, это не означало, что он прожует пищу – иногда мог часами за щекой ее держать.
В еде он был очень избалованным. Он ел только свежеприготовленную еду комфортной температуры и хорошо замаскированные овощи. Жена светилась от счастья, когда сын уходил из кухни накормленным.
Как только жену увезли врачи, я сразу же взялся за исполнение своей миссии, чтобы очистить совесть. Кулинарные способности мои желали лучшего, поэтому я взял книгу «О правильном питании», которая ждала долго своего времени. Нашел рецепт манки, подготовил ингредиенты, строго проконтролировал пропорции и взялся за приготовление.
Взял сразу здоровенную кастрюлю, чтобы каша не убежала. Налил туда воды и «немного» подсолил. Если до этого этапа все было понятно, но потом возникли трудности – я не мог удерживать огромный пакет манки и равномерно помешивать ее, насыпая в емкость. Я насыпал быстро крупу и тогда уже взял в руки ложку, чтобы ее перемешать.
От моих ловких и быстрых движений даже кастрюля кружилась на конфорке. Я схватил ее обеими руками и представил, что мешаю бетон. Каша получилась слишком густой – добавил воды. Налить горячую я не додумался, пришлось ждать, когда появятся пузыри. Каша никак не пузырилась, она горела у меня на глазах. Обжег руку. Поломал плиту. Изгваздал всю кухню. Главное – каша для сына была готова. Никакого вкуса и запаха, вот она правильная еда.
Свою порцию я решил оставить на потом, что-то не голоден я был. Сын посмотрел на комок каши, который напоминал кратер вулкана с дымком и гордо заявил:
— Я это есть не буду!
— Хорошо, не будешь в обед – съешь на ужин.
Сын обрадовался, что его не заставляют кушать, и побежал играться. Я поставил его порцию в холодильник и стал дожидаться ужина. В назначенное время подогрел кашу и поставил на стол:
— Не хочу! – пробормотал он.
— Ну, и прекрасно, будет на завтрак. Чисть зубы и ложись спать.
Радости в глазах сына я уже не заметил. Он попытался по пути схватить со стола печенье, но все его попытки были успешно пресечены. Попросил компот – дал воду. Нет еды – нет сладких напитков. В кровать он лег грустный и встревоженный, понял, наверное, что папа – это не мама.
На следующее утро я решил поджарить манную кашу, так как новую сварить я бы не успел. Сверху посыпал сахаром и полил вареньем. Мое творение сын уплетал за две щеки, запивая чаем. Моя самооценка вмиг выросла, тем более – это был мой авторский рецепт жареной манной каши.
С тех пор я и начал жарить каши, иногда даже с укропом сыну подавал – он буквально вылизывал тарелку.
На третьи сутки к нам приехала теща, чтобы проверить обстановку. И вот перед ней картина маслом: мы с сыном лежим на диване, сытые и счастливые, на кухне даже хлеба нет, только кастрюля горелой манки. Она сдвинула меня с кулинарного трона, выбросила мой шедевр в мусорное ведро и начала булочки с пельмешками лепить. Сын опять перестал есть, не умеют эти бабы готовить!
